Прорвало?

По современным мировым меркам, российская неделя протестов, в том числе и митинг 10 декабря на Болотной площади в Москве, – событие весьма ординарное. Но в сравнении с предыдущей спячкой – это уже кое-что. В качестве информации к размышлению о том, как и почему спячка сменяется пробуждением, предлагаю задуматься над такими фактами. На думских выборах 2007 года «Единая Россия» получила 64% голосов, в то время как в 2003 году у нее было 38%. Конечно, и тогда были протесты, но ничего, даже отдаленно приближающегося к нынешним событиям, не было. На последних выборах «Единая Россия» получила 49%, и это вызвало целую (по российским меркам) бурю. В чем же дело, в чем природа такого социально-психологического феномена?

Дело в том, что общая, всемирная, волна повышения активности больших человеческих масс («арабская весна», «Захвати Уолл-стрит» и т.д.) просто не могла так или иначе, прямо или косвенно, не затронуть Россию, не расшевелить именуемое «стабильностью» стоячее болото российской общественной жизни. И неизбежное произошло – волна докатилась, наконец, до России. Она затронула ее и косвенно, и прямо. Косвенно – массовое поклонение поясу богородицы. Прямо – протестные акции после выборов в Госдуму.

В последних событиях большую роль сыграл пример Южной Осетии. В начале этого года («Советская Россия», 22.02.11) я писал, что в принципе не исключен транзит на Северный Кавказ событий, аналогичных арабским. И вот это произошло. В РЮО, чье социально-экономическое и политическое положение мало чем отличается от положения северо-кавказских республик, создан первый прецедент открытого массового и решительного протеста против царящих в России порядков, против административного произвола и беспредела. На что же способен российский народ в аналогичной ситуации? Во всяком случае, в политических оценках ситуации произошел резкий, буквально в течение двух-трех дней, перелом от крайнего скепсиса и пессимизма к оптимизму и алармизму. Вчера – похоронные псалмы. Сегодня – в зависимости от отношения к событиям – ура! или караул! Политики и политологи самых разных направлений все вдруг разом заговорили о революции. Но соответствуют ли эти оценки объективному положению?

По общему правилу, революционную инициативу проявляет сначала более или менее организованное меньшинство, и лишь спустя некоторое время в события втягиваются большие массы людей. При этом если в первой фазе авангард бьется в тяжелых условиях, проливает кровь, несет потери, то вторая фаза характеризуется уже относительно беспрепятственным разливом общественной энергии, всеобщим ликованием и единением. Именно в таком порядке и развивались события на прошедшей неделе. Небывалая массовость митинга на Болотной была обеспечена не только и даже не столько интернетом, сколько тем, что обстановка была уже достаточно разогрета несанкционированными акциями начала недели. Протестантов разгоняли, били, сотнями арестовывали. Множество раз это помогало пресечь «бунт» в зародыше, предотвратить его переход во вторую фазу. А на этот раз не помогло. Избиения и аресты не остановили. Фазовый переход произошел.

На Болотной площади при полной вежливости полиции собрались десятки тысяч людей самых разнообразных политических настроений, а то и вовсе без таковых. Причем большинство участников еще вчера были аполитичными и впервые пришли на митинг. По другому просто не бывает, особенно на первых шагах любой революции. Представление о «чистой» революции есть выдаваемая за «марксизм» иллюзия, против которой настоящий марксизм резко возражает. Любая революционная «протоплазма» есть смешение десятков и сотен социальных интересов. Наряду с идейными борцами в ней участвует множество субъектов, преследующих своекорыстные интересы.

На этом основании некоторые заговорили о нависшей над Россией «оранжевой» угрозе. Особенно настаивает на этом Сергей Кургинян, прямо заявивший, что «как бы власть ни была скверна, есть кое-что посквернее. Кто бы что ни хотел делать с властью – он, если находится в рамках национального консенсуса, не должен политически якшаться с американцами и их натовскими приспешниками».

Все это верно, но вот анализ Ленина причин быстрой победы Февральской революции 1917 года. Она победила так легко, поскольку в ней сотрудничали три силы: англо-французский финансовый капитал, устроивший заговор против Николая II; вся буржуазия, помещичье-капиталистический класс России и верхи армии; революционный пролетариат и революционная часть армии, солдат. По поводу участия первой из перечисленных сил Ленин не посыпал голову пеплом, а откровенно писал: «Революционные рабочие разрушали, разрушили уже в значительной степени и будут разрушать до основания гнусную царскую монархию, не восторгаясь и не смущаясь тем, что в известные короткие, исключительные по конъюнктуре исторические моменты на помощь им приходит борьба Бьюкенена, Гучкова, Милюкова и К° за смену одного монарха другим монархом».

Кургинян рассуждает совершенно иначе. Система, говорит он, гниет и гниет быстро. А когда сгниет до основания, обрушится на наши головы. Поэтому нужно оттягивать момент обрушения и, цитирую, «помогать системе гнить подольше и даже надеяться, что она спасется от гниения». Все остальное есть, по мнению Кургиняна, авантюра и «оранжевая фигня». А что же тогда делать патриотам? Готовиться к обрушению, но самим ни в коем случае не напирать на систему! Выступать можно только после того как система завалится, но никак не до того, только после того как другие мобилизуют разрушительный потенциал. И все это объясняется «любовью к России» – как бы она не развалилась!

Мне представляется, что в данном случае устами Кургиняна вещают не патриоты, а совсем иные социальные слои. Буржуазная интеллигенция испугалась митинга 10 декабря. Буржуазия еще не успела одержать ни единой победы над «кровавым путинским режимом», а уже испугалась. Ей хотелось бы достичь желательных политических подвижек без борьбы. Она хочет получить от абсолютизма те же уступки, что получила в свое время европейская буржуазия, но… не повторяя опытов отчаянной борьбы европейской буржуазии с абсолютизмом. Здесь сработал не присущий любому индивиду личный страх, а классовый инстинкт. Не в том дело, что на митинге тебя лично могут побить, а в том, что в отличие от прежних акций на нынешней акции явно обозначилась возможность не просто попугать власть призраком революции, а «риск победить». А если вдруг мы победим, то кто же тогда своими штыками и тюрьмами будет защищать нас от ярости народной? Вот каков объективный смысл преувеличенно пафосных криков об оранжевой угрозе.

Вы предлагаете помогать режиму гнить подольше. Но что означает это гниение на практике? Какими материальными и моральными потерями покупается оттяжка? Чьими потерями – сатрапов или подданных? Вы печетесь о сохранении государства, являющегося, с вашей точки зрения, высшей ценностью. Но, простите, а на фига нам такой режим, такое государство? Представим себе Ленина в феврале 1917 года в роли защитника Николая II, ибо его свержение приведет к краху Империи. Но он держался иной тактики. Да, страна медленно гниет. Но именно поэтому и нужно как можно быстрее свергнуть эту власть, пока страна не сгнила. Да, в этом случае есть риск, что империя рассыпется. Но зато не сгниет. Не мы ее развалили, но мы ее соберем – и только мы ее сумеем собрать. Так и произошло.

Наконец, как писал Ленин, революция возникает не из всякой революционной ситуации, а лишь из такой, когда к объективным переменам присоединяется субъективная: способность революционного класса на революционные массовые действия, достаточно сильные, чтобы сломить (или надломить) старое правительство, которое никогда, даже и в эпоху кризисов, не «упадет», если его не «уронят». А ронять Кургинян как раз и «опасается», считает это «историософским и политическим грехом». Но если его не уронят патриоты, то его уронят другие – «агенты влияния» и прочая «шакалящая у посольств» публика.

Если вы не для красного словца, а всерьез считаете, что режим может «рухнуть, при внешнем воздействии, завтра», то в этих условиях «ждать» – просто безответственно и преступно. Нельзя ждать! Ждать – идиотизм! – писал из своего последнего подполья Ленин робким товарищам по ЦК РСДРП(б) в канун Великого Октября. Потому что завтра Временное правительство все равно будет неминуемо свергнуто, но свергнуто либо нами, либо новой корниловской шайкой. Так что, други милые, извольте выбирать!

Вся ленинская предоктябрьская тактика сводилась к действию на опережение конкурентов. И Ленин опередил, а потому и победил! Победил, не смущаясь тем, что на короткий и исключительный по конъюнктуре исторический момент на помощь народному восстанию пришел англо-французский заговор против царя. Более того, Ленин никогда не сумел бы дать отпор внешней интервенции 1918 года и победить в Гражданской войне, если бы не сумел виртуозно сыграть на межимпериалистических противоречиях!

А нам предлагают ждать, аргументируя тем, что это якобы необходимо для «спасения Отечества». Почему ждать? Потому, что митинг 10 декабря очень напомнил им митинги 1989–1991 годов – развал Союза ССР. Потому что боятся, что их опять обманут. Но почему бы тогда не вспомнить ничуть не менее грандиозные митинги и демонстрации 1992–1993 годов, не проанализировать достоинства и недостатки той митинговой тактики? Или с тех пор патриоты Отечества 20 лет просто сидели сиднем и ничему не научились? Или научились только тому, чтобы шарахаться от любого массового действа? Сидеть на берегу и ждать – нечего сказать, отличная тактика! «Крот истории», конечно, роет, но история показывает, что этот «крот» не очень жалует тех, кто надеется исключительно на него.

Неужели из текущей обстановки прямо не следует, что сегодня главная политическая задача – не ждать у моря погоды, а опередить соперника? Текущая историческая альтернатива, главный политический вопрос современной ситуации заключается в том, КТО ПЕРВЫМ УРОНИТ РЕЖИМ – коммунисты, левопатриоты или либералы. На Болотной площади обе силы, как и в феврале 17-го, оказались пока перемешаны между собой. Дальше неизбежно их размежевание. И это будет третья фаза – решающая.

Александр ФРОЛОВ.

«Советская Россия» 13/12/2011