К вопросу о классовой природе российской бюрократии( Ответ на проект программы МОК)

Дам вам подсказку,господа.

Чтобы определить,является кто-либо классом и каким классом, нужно рассмотреть отношение этого "кто-либо" к средствам производства материального продукта - земле и накопленну труду в виде средств производства ( т.е. капиталу,при условии наемного труда ).

В классическом виде,т.е. при частной собственности на ср-ва пр-ва и земельной частной собственности,бюрократия ( гос.чиновничество,армия,полиция,суды ) - это наемные служащие класса капиталистов,с которыми они делятся своим доходом ( прибавочной стоимостью ). В действитедьности все конечно немного сложнее,так как те же чиновники являются часто капиталистами.

А вообще это НОНСЕНС,когда господа предлагаются объединиться другой партии,НЕ ИМЕЯ СВОЕГО ПОЛИТИЧЕСКОГО КРИТЕРИЯ ОБЪЕДИНЕНИЯ ( программы ).

Хотя каюсь,нонче господин Лакеев заявил,что они будут пока придерживаться ЗЮГАНОВСКОЙ ПРОГРАММЫ!! А причем сдесь тогда коммунизм,господа!??

верно, есть даже такая разновидность капитала как бюрократический

Взгляд на бюрократию как самостоятельный класс, не нов и, полагаю, ошибочен. Современная российская бюрократия это, без сомнения, нечто большее, чем просто управленческая обслуга буржуазии, однако на класс все же не тянет. Думаю, все становится на места, если мы аттестуем общественно-политический строй России как бонапартистский, т.е. в том числе такой строй, при котором бюрократия приобретает известную независимость о класса капиталистов. Что касается критикуемого положения проекта программы, почти уверен, что он будет изменен.

Сергею! Чтобы выяснить "кто в доме хозяин", достаточно президенту РФ направить действие государственной власти на подрыв могущества буржуазии (например, заметно "полеветь" в хозяйственной политике),как тут же незамедлительно "невидимая рука" укажет ему на высочайшую дверь.

IV. Классовая структура современного российского общества. Общественные классы — «большие группы людей, различающиеся по их месту в исторически определенной системе общественного производства, по их отношению (большей частью закрепленному и оформленному в законах) к средствам производства, по их роли в общественной организации труда, а следовательно, по способам получения и размерам той доли общественного богатства, которой они располагают. Классы, это такие группы людей, из которых одна может себе присваивать труд другой, благодаря различию их места в определенном укладе общественного хозяйства» «Анализ противоречий между классами и социальными группами позволяют констатировать, что в России сложилась социально-классовая структура, в которой существует блок двух правящих классов – бюрократии (чиновничества) с одной стороны и крупной и средней буржуазии – с другой. Исходя из ленинского определения классов, российская бюрократия не социальная группа, обслуживающая интересы другого правящего класса – буржуазии, а самостоятельный правящий общественный класс, распоряжающийся сырьевыми ресурсами и естественными монополиями, распоряжающийся прибавочной стоимостью, полученной при добыче и продаже значительной части сырьевых ресурсов и от деятельности естественных монополий, имеющий классовое самосознание и осознающий свои интересы, наладивший механизмы своего воспроизводства, поскольку дети высших государственных чиновников, прокуроров, судей так же становятся государственными чиновниками, прокурорами и судьями, имеющей определенные противоречия с буржуазией, облагающий ее данью в виде взяток и откатов, разрешающий эти противоречия с помощью механизмов экономического и внеэкономического принуждения.» Исходя из ленинского определения классов российская «бюрократия» не может быть рассмотрена как некий особый, самостоятельный класс. Авторы программы не разобрались в структуре этого своего нового «класса», свалив всю так называемую «российскую бюрократию» в одну кучу. Тем функциям, которые авторы приписывают своему новому «классу» соответствует широкая группа под названием «государственные служащие» и она неоднородна. 1. Определению «распоряжающийся сырьевыми ресурсами и естественными монополиями, распоряжающийся прибавочной стоимостью, полученной при добыче и продаже значительной части сырьевых ресурсов и от деятельности естественных монополий» соответствуют лица осуществляющие управление «государственными» компаниями, точнее их высший эшелон. Все такого рода предприятия являются капиталистическими компаниями акционерного типа, с большей или меньшей долей госкапитала. Рассмотрим на примере компании «Роснефть», которая позиционируется как эталонная госкорпорация. Главный вопрос – о собственности: 70% компании принадлежит ОАО «Роснефтегаз» находящемуся в 100% федеральной собственности, и 30% ТНК ВР. Второй вопрос о распределении прибыли: дивиденды по акциям за 2012 год составили 85,3 млрд. рублей. Собственники – акционеры, и именно они получают прибыль от заведения – дивиденды, а вот управляющий получает только то, что записано в его контракте. Кроме этого, рассматривая вопрос о прибылях нельзя забыть о финансовой олигархии, тех, кто скрываются за сухой цифрой финотчета: 2012 год, чистый долг – 581 млрд. рублей при общей задолжности по займам и кредитам 963 млрд. рублей. Кредиты и займы получены под плавающий процент от 0,6 до 3,5% для долларов и евро (80% кредитов), от 7,2 до 8,5% для рублей. Заимствования обеспечены экспортными поставками нефти. Итак, управленцы отделены от собственности и дележа прибылей компании (хотя некоторые члены совета директоров и правления имеют акции «Роснефти», обеспечивающие им доход от нескольких сот тысяч, до нескольких миллионов рублей в год). Поэтому управляющие госкомпаниями лица не более чем высокооплачиваемые менеджеры, т.е. попадают под понятие «наемные работники». Да, они распоряжаются ресурсами, да, они во многом определяют политику компании, но не они являются ее собственником. Далее. Судя по постановке вопроса авторы не понимают что эти господа обслуживают буржуазию, думают что они стоят над ней, и даже вступают с ней в противоречие. Тогда подумайте об огромной сумме долгов компании. Неужели кто-то серьезно думает, что предоставляя кредиты банковские организации как международные, так и российские (а российская финансовая система это только провинциальный филиал мировой финансовой системы) не ставят свои условия для обеспечения их погашения? Более того: в состав совета директоров входят контролеры от этих организаций: от «Morgan Stanley» г-н Джон Мак; Матиас Варнинг от ВТБ (а ранее группа Дойче Банк), Андрей Костин – «Банк Москвы», Дональд Хамфриз – финансист из ExxonMobil. Итого: 4 из 9 членов совета директоров – сотрудники финансовых организаций. Это первый рычаг прямого воздействия. Второе – общая политика ТНК ВР, деятельность которой в России подчинена общей политике компании. Здесь рычаг прямого действия – через своих представителей в совете директоров (2 из 9 членов) и правлении (8 из 11 членов). Надеюсь, Вы понимаете: мнение гигантской транснациональной корпорации, владеющей 30% акций не может не учитываться при принятии решений и не забудем, что финансовое благополучие ВР базируется на мощном фундаменте – империи Ротшильдов, контролирующих мировой нефтяной рынок. И естественно необходимо учитывать рычаги непрямого действия, т.е. лоббирование интересов. 2. Теперь рассмотрим средний слой служащих госкомпаний. Точнее ту его часть, которая определяет техническую политику (а значит тип используемого оборудования), курирование проектов, закупки и руководителей среднего уровня, которые принимают конкретные решения. Они не могут влиять на общую политику компании, но с буржуазией связаны не менее тесно через целую паутину коррупционных связей. Авторы программы очень наивно пишут: «облагающий ее данью в виде взяток и откатов». Товарищи, это не «бюрократия» породила коррупцию, ее породили частные подряды. Взятки и откаты – только средство для проведения буржуазией своих интересов. Буржуазия просто оплачивает оказанные ей услуги. Обратите внимание: наши буржуа начинают кричать о «коррупции» только тогда, когда выгодный подряд достался не им, а конкуренту. А когда в результате лоббирования заказ получает он сам, то существующая система его полностью устраивает. Отсюда и кажущееся противоречие управленцев и буржуазии, ну нельзя же удовлетворить сразу всех подрядчиков. Коррупция – порождение капитализма, она от него неотделима. 3. Далее, в общую кучу «чиновников» попадают судьи и прокуроры. Это говорит о некоторой путанице в определениях. Судьи и прокуроры не представители чиновничества, они представители судебных властей. Как известно власть в государстве делится на три ветви: законодательная, исполнительная и судебная. И авторы программы свалили всех их представителей в «чиновничью» кучу. Термин «механизм воспроизведения» неудачен, «кастовость» и «клановость» точнее отражают суть явления. 4. Первые три рассмотренные категории «чиновниками» не являются. Чиновники – люди имеющие властные полномочия, они являются составной частью исполнительной власти, ее опорой. Через них исполнительная власть осуществляет непосредственное управление государством. Связи чиновников с буржуазией аналогичны рассмотренным выше связям служащих госкомпаний. К дополнительным привилегиям чиновников относится так же обложение «данью», но не буржуазии, а рядовых граждан страны. Итак, новый «руководящий класс» рассевается, а остается слой высоко и хорошо оплачиваемых госслужащих, чьи интересы тесно переплетены с интересами буржуазии, в первую очередь финансовой буржуазии (отсюда и стремительный рост долгов всех уровней: федеральных, региональных, госпредприятий– как средство получения финансовой аристократией сверхприбылей, и механизм влияния на принятие решений одновременно). И их деятельность по управлению компаниями, регионами и экономикой страны в целом направляется буржуазией, которая и является единственным господствующим классом. Вот только свою власть она не афиширует, осуществляя ее не непосредственно, а применяя тактику «непрямых действий», создавая иллюзию сильного, «надклассового» государства управляющего страной посредствам «всесильного», «независимого» чиновничьего аппарата. И составители программы на эту уловку попались.

«Вторым правящим классом современной России является крупная («олигархи») и средняя («региональные бароны») буржуазия.» Параграф посвящен классу буржуазии. Разбивка на «олигархов» и «региональных баронов» поверхностна. Непонятно как производится такого рода деление: по структуре компаний; объему капитала; подчиненности, характеру (общероссийский или местный) и т.д. 1. Начать надо с определения: какая фракция буржуазии занимает господствующее положение? Ответ очевиден: финансовая олигархия. Через кредитную систему она осуществляет контроль над всеми компаниями России от мельчайших производителей табуреток, до монополий с многосотмиллиардными оборотами. Через нее же она получает сверхприбыли, стрижет всю остальную буржуазию. Но главный источник ее прибыли – постоянно растущая задолжность государства и его субъектов. Задолжность – это и причина и следствие госзаймов. При этом необходимо учитывать: наша российская финансовая олигархия не самостоятельна, она настолько зависима от мировой финансовой аристократии, что вся российская финансовая система может рассматриваться только как филиал международных финансовых организаций. Это ее зависимое положение определяет и так называемый «отток» капиталов за рубеж. И большая часть иностранных инвестиций вносится именно в банковский сектор. 2. Вторая по значению фракция: монополистическая буржуазия. Ее наиболее заметный, и пожалуй талантливый, представитель – господин Прохоров. Его компания – «Онексим групп» - мощная многопрофильная корпорация объединяющая предприятия сырьевой и обрабатывающей промышленности; электроснабжающие; финансовые (банковские, инвестиционные и страховые); информационные; инжиниринговые; политтехнологические. Благодаря многопрофильности корпорация устойчива к рыночным колебаниям, банки обеспечивают финансовую устойчивость, сбор средств и относительную независимость от финансовой олигархии; информационные – идеологическую поддержку. Помимо смешанных существуют и другие формы монополий. Особо надо отметить монополистические группы занятые крупной оптовой и розничной торговлей. Они интересны тем, что держат в полной зависимости массу средних, мелких и мельчайших предпринимателей, как промышленных, так и сельских. Эти монополии объединили вокруг себя, синдикатировали, десятки тысяч «хозяйчиков». Именно они, а не производители, определяют ценовую политику в общероссийском масштабе. Именно от них зависят прибыли огромного числа формально независимых «партнеров». 3. Третья фракция – чистые «сырьевики». Несмотря на то, что наиболее крупных представителей этой фракции нужно отнести к монополистической буржуазии, тот громадный вес который они имеют в экономике страны оправдывает выделение в самостоятельную фракцию. Их прибыли возбуждают воображение обывателей, а между тем эта категория полностью подчинена рыночной конъюнктуре. Все «сырьевые» компании в долгу, как в шелку. Эта фракция находится под контролем финансовой олигархии и монополистической буржуазии. И поскольку мировой рынок сырья давно поделен между несколькими ТНК, то внешнеторговая деятельность наших «сырьевиков» полностью подчинена иностранному капиталу. 4. Четвертая фракция – производственная буржуазия. Именно эту часть класса буржуазии можно условно назвать «угнетаемой». Ее характеризует полная зависимость от финансового капитала. Каждый шаг на производстве: выполнение крупного заказа, реконструкция, новая разработка, начинается с кредита. Значит, любой шаг предпринимателя должен получить одобрение банка. И получается так, что не предприниматель определяет свои шаги, он действует в рамках негласных предписаний. Он наиболее пострадал от глобализационных процессов, от вступления в ВТО. Внешний рынок в настоящий момент перенасыщен товарами, мы имеем дело с перепроизводством. Гигантские складские запасы (в основном в Китае) пока спасают ситуацию, но это не навечно. Поэтому места на внешних рынках для наших производителей нет, опоздали. Наше производство спасал внутренний рынок, но после вступления в ВТО он перестанет существовать. Наши производители не смогут конкурировать с иностранными гигантскими производственными компаниями. Что бы избежать разорения есть только два пути. 1. «Продаться» монополистической буржуазии, тем или иным способом стать составной частью крупной «империи». Здесь предприниматель вообще лишается права распоряжаться своим капиталом, но сохранит личные доходы. 2. Выбиться в государственные «подрядчики». Характерной чертой российского производителя уже сегодня является его высокая зависимость от государственных подрядов и заказов. В близком к производственной буржуазии положении находится строительный бизнес. Данная группа буржуазии недовольна своим положением, и видит возможность для своего спасения в протекционистской политике государства. И именно в интересах этой группы действуют многие так называемые «антиглобалисты» и «антиимпериалисты». Естественно, все разнообразие буржуазии этими категориями не исчерпываются, но эти четыре фракции – основные. Также естественно, что это деление условно, четкие границы между фракциями провести невозможно, просто макропонятиями оперировать легче. Суммируя вышесказанное: Единственным правящим классом в России является буржуазия. Господствующей фракцией буржуазии является финансовая олигархия, полностью подчинившая своему диктату все остальные фракции. Российская финансовая олигархия, в свою очередь, полностью подчинена мировой финансовой аристократии, является ее филиалом. Это обстоятельство определяет периферийный, зависимый характер российского капитализма. Зависимый характер развития так же дополняется «сырьевой», экспортной ориентацией промышленности, во многом зависимой от иностранных ТНК, посредством системы «участия» и сбытовой политике. В России так же вполне закончено формирование монополий с преобладанием «национального» капитала. Некоторые локальные противоречия внутри класса буржуазии не влияют на класс в целом, иерархия выстроена прочно, и нет предпосылок к ее изменению. Буржуазия представляет из себя единый класс, связанный друг с другом в один организм, и имеющий одни классовые цели.

04.10.2005, (Сергей Черняховский) В чем прав был Борис

Нужен фундаментальный анализ причин слабости коммунистов в СССР и создание партии с учетом выявленного.

Ельцин уже многократно осужден теми или иными политиками и общественным мнением за организацию переворота в сентябре 1993 года и расстрел российского парламента. Лишь нескольких голосов не хватило по этому пункту до конституционного большинства при обсуждении вопроса о его импичменте в 1999 году. Дошло до того, что осуждение некоторое время назад высказал даже лидер радикальных демократов в 1989–91 гг. Юрий Афанасьев.

Кончено, нарушать Конституцию — нехорошо. Распускать законно избранный орган власти, тем более — высший орган власти в стране, — нехорошо и преступно. Тогдашняя Конституция не только не давала президенту на это права, но и прямо подобные действия запрещала. Причем существовала запись, согласно которой подобное действие автоматически означало прекращение полномочий президента. Расстреливать здание парламента из танковых орудий — преступное действие. Более того, поскольку с конституционной точки зрения, подписав Указ 1400, Ельцин утратил свои президентские полномочия, приказ на расстрел парламента был отдан уже не президентом, превышающим свои полномочия, а частным лицом, таких полномочий вообще не имеющим.

С точки зрения не только Конституции, но и Уголовного Кодекса, налицо был заговор ряда частных лиц, направленный на свержение законно избранной власти и изменение конституционного строя.

Поскольку все последующие правовые действия, в частности — Референдум 12 декабря 1993 г. и выборы нового парламента, — имели основой частью неконституционные акты (как указ 1400, который признан неконституционным по так и не отмененному решению Конституционного Суда), либо частные волеизъявления лица, в период после 19 сентября 1993 г., как минимум до 3 июля 1996 г., не обладавшего никакими официальными полномочиями. Поскольку неконституционно — избрание Думы 12 декабря 1993 г., незаконна и юридически ничтожна и объявленная ею амнистия по этим событиям, то есть все лица, принявшие участие в сентябрьского-октябрьском перевороте 1993 года, — государственные преступники, подлежащие аресту и осуждению по соответствующей статье Уголовного Кодекса РФ. Все, включая сотрудников милиции, препятствовавших нормальной деятельности парламента в эти дни, офицеров, приведших в Москву войска, сотрудников группы "Альфа", арестовавших депутатов и руководство Верховного Совета, танкистов, стрелявших по зданию парламента и т.д.

Несмотря на это — все эти лица на свободе, хотя вина тех, кто выполнил преступный приказ — не меньше вины тех, кто его отдал. Несмотря на это — формально действует Конституция 1993 года. Как и правовая система, созданная на ее основе преступными собраниями злоумышленников, именующими себя "Государственной Думой" и "Советом Федерации".

Это означает только одно. Правоту выдающегося политтехнолога начала XX века в России, однажды сказавшего: "Право есть ничто, без силы, способной принудить к соблюдению права". Фамилия политтехнолога — Ленин. Действительно, это самый успешный политтехнолог в истории страны, если и не всего мира.

С конституционной и юридической точки зрения, ситуация в 93 году в России была однозначная, простая и прозрачная. Был высший орган государственной власти, правомочный принять к своему рассмотрению любой вопрос — Съезд народных депутатов. Причем даже Постановления Съезда имели силу Законов. Выло высшее должностное лицо, Президент РСФСР, имеющий право издавать Указы по вопросам, не регулируемым Законами. Это лицо, по Конституции, в силу того, что высшим органом был Съезд, было подчинено и подотчетно последнему. В период с декабря 1991 по декабрь 1993 г. это "высшее должностное лицо", имело право, в силу полученных от Съезда чрезвычайных полномочий, издавать Указы, противоречащие Законам и обладающие приоритетом по отношению к последним. Однако избираемый Съездом Верховный Совет имел право налагать на эти Указы абсолютное "вето". Полномочия президента закончились в декабре 1992 года и далее не продлялись. При этом президент мог налагать преодолеваемое "вето" на принимаемые Верховным Советом Законы.

Таким образом, во главе системы государственной власти России стояла триада: Президент, Верховный Совет, Съезд. Первые два звена были относительно равнозначимы, каждое могло блокировать законодательные акты другого, но Верховный Совет отменять "вето" Президента мог, а Президент отменять "вето" Верховного Совета не мог. Однако над ними обоими стоял Съезд, который был способен отменить любые решения каждого из них. В полном смысле слова это не была "Советская республика", но что-то похожее, в политологии называемое "режимом ассамблеи". Три наиболее известные аналога такой системы: Долгий Парламент в Англии (условно — от казни короля до разгона его Кромвелем), американский Конгресс до принятия Конституции и Революционный Конвент во Франции.

Сама по себе такая форма — не очень устойчивая и не долговременная. Однако конституционно — вполне законченная. Тут главное четко зафиксировать, что в отличие от нынешней России, ее "Декабрьской республики", в которой Президент является главой государства и венчает собой пирамиду власти, в Августовской республике 1991–93 гг. он ничего не венчал и ничего не возглавлял, кроме, с некоторыми оговорками, системы исполнительной власти. Он был как бы главный чиновник для поручений при Съезде и Верховном Совете, главный наемный менеджер при Совете Акционеров, хотя и избирался "всенародным голосованием".

Юридически — все было однозначно. Политически — парламент и президент представляли разные политические силы страны. Если до 1992 года Съезд поддерживал (хотя и не полностью) президента и дал ему чрезвычайные полномочия для осуществления "реформ", то после их провала в 1992, Съезд отказал Президенту в поддержке и эти полномочия далее не пролонгировал. Президент, тем не менее, настаивал на продолжении этого бредового начинания, апеллируя к тому, что они соответствуют его предвыборной программе, поддержанной при его избрании 12 июня 1991 г. Съезд, которому бредовость этого начинания стала уже ясна, требовал от данных "реформ" отказаться.

Президент конституционно был обязан подчиниться Съезду, но политически — не хотел. Съезд мог и дальше поддерживать президента, но был вовсе не обязан и не хотел этого делать.

Таким образом, вопрос из конституционного превращался в политический. То есть такой, в котором главную роль играет не право, а политическая сила. Конституционно президент был слабее Съезда, политически — он оказался сильнее.

Это противостояние права и силы в конфликте исполнительной и законодательной власти показано в классическом анализе предложенном Марксом применительно к истории Второй Республики во Франции, к вопросу о противостоянии Национального Собрания и Президента Луи Бонапарта. Маркс, в частности, показал, что в такой конфигурации — Парламент против Президента — последний функционально всегда сильнее сильнее.

Президент избирается всей нацией и может апеллировать к полномочиям, полученным от всего народа. Хотя Ельцин, уточним, на выборах 1991 г. получил лишь 42 % голосов всех избирателей, то есть, никогда не был буквально "всенародно избранным", никогда не был "президентом большинства". Парламент представляет совокупность депутатов избранных от округов в отдельности, то есть представляет совокупность воль округов, но не всего народа.

Президент имеет рычаги управления исполнительной властью, ему подчиняется весь управленческий аппарат, парламент таких рычагов не имеет, то есть на деле ему не подчиняется никто. Этот вопрос вставал и во Франции, когда часть депутатов для гарантии полномочий Национального собрания предложила принять закон, дающий председателю парламента право прямого вызова войск. Закон был провален. Президент, скажем, может отдать генералам приказ: "выводите войска", парламент — не может.

Президент находится относительно в тени, его повседневная деятельность не освящается СМИ, парламент — в фокусе внимания, в результате — глупости, которые может в текущей практике делать президент, от общества скрыты, глупости, которые таким же образом делает парламент — на виду, что ведет к компрометации последнего.

Президент может принимать решения оперативно и в рабочем порядке, то есть — принимает их быстро. Парламент скован сложной процедурой и рамками своих заседаний, то есть принимает их медленно.

В тех случаях в истории, когда парламенту удавалось противостоять исполнительной власти, как, например, в ходе борьбы с королем в 1789–91 гг. сила его была всегда в прямом обращении к массам, в организации их прямого силового действия. Для этого надо иметь подъем активности масс, систему коммуникаций, желательно — относительно живую партийную или подобную ей систему.

Съезд и Верховный Совет в 1993 г. в России были скомпрометированы в глазах достаточно широких масс поддержкой, ранее оказанной Ельцину, участием в разгоне союзного руководства, ответственностью за реформы Гайдара, часто — комичным характером своих заседаний, транслировавшихся публично.

При этом ведущие СМИ были на стороне организаторов переворота, тогда как партии и фракции, заседавшие в парламенте, кроме коммунистов, системы мобилизационного воздействия на своих сторонников практически не имели.

Даже в этих условиях Ельцину удалось осуществить разгон высших органов власти только с третьей попытки. Съезд отбился в декабре 1992 и в марте 1993 г.

Кулуарную и всю скрытую систему договоренностей и внутренних интриг власти можно рассматривать особо, это большая тема. Важно, что к своему стыду сторонники Съезда практически не подготовились к серьезному противостоянию с заговорщиками.

После первых двух попыток переворота, когда было абсолютно ясно, что Ельцин не примирится с отведенной ему по Конституции ролью, руководители парламента не подготовили ресурсов для силового противостояния. Парламент не имел ни резервной системы связи, ни запасов продовольствия, ни резервных систем энергоснабжения. Хотя последние в федеральном здании такого рода, проходящем по высшей категории системы гражданской обороны, просто по определению должны были быть.

Даже то оружие, которое было в здании, в основном не было роздано защитникам Съезда. В первую очередь его раздавали офицерам, во вторую — фашистам, и только в третью — коммунистам, которых было большинство. То есть большинство людей, пришедших на выручку парламенту, его руководители оставили безоружными. Толпы людей, стекавшиеся по призыву коммунистов на помощь парламенту (3 октября, в день восстания и прорыва блокады здания Верховного Совета, их число дошло до полумиллиона человек) не были ни организованы, ни вооружены и оказались в Останкино один на один с элитными подразделениями заговорщиков и бронетехникой танковых дивизий, поддержавших переворот. При этом если среднее звено компартии пыталось мобилизовать и объединить людей, высшие руководители ЦИК КПРФ выступали по телевидению с призывами не допустить кровопролития, чем дезорганизовывали сопротивление перевороту.

Противостояние закончилось так, как оно должно было закончиться в такой конфигурации: поражением права и Конституции.

Повторим, конституционно ситуация была абсолютно прозрачной. Конституционного конфликта, Конституционной дилеммы — не было. Конституционно Ельцин должен был либо подчиниться воле парламента, либо оставить свой пост. Это было единственным конституционным выходом из ситуации. Но он не захотел подчиняться, а сделал то, что соответствовало уже не конституционной, а нормальной политической логике борьбы — силовым способом подавил противника.

Съезд оказался к этому не готов. То есть, парламент оказался не готов жить не по выдуманным идеальным лекалам, а по нормальным законам реальной политики. Следовательно, лидеры парламента — просто не годились для участия в политике, и их устранение стало нормальным, естественным, здоровым политическим процессом, потому что в ходе противостояния они выявили свою профнепригодность. Потому, что они проявили менталитет, с которым управлять страной — просто нельзя.

Вполне логично возникает вопрос: "Что же, Ельцин был прав, расстреляв парламент?"

Казалось бы, ответ можно найти в данных соцопросов. Последние цифры Левада-Центра показывают, что 35 % граждан вину за события 93 года возлагают на общий развал в стране, начатый Горбачевым, 32 — на безответственную политику Ельцина и его окружения. При этом лишь 14 процентов возлагают вину на Хасбулатова и Руцкого и всего 11 — на коммунистов.

При этом с 58 до 60 % выросло по сравнению с прошлым годом число тех, кто считает неоправданным применение Ельциным военной силы, и с 21 до 17 % упало число тех, кто считает применение силы оправданным.

Это при явно некорректной и провокационной постановке вопроса, работающей на Ельцина: как вы считаете, оправдано ли было во время беспорядков в Москве 3-4 октября 1993 года использовать военную силу для достижения контроля над ситуацией?

Ответ, казалось бы, очевиден. Он — в осуждении Ельцина, его правления и его последствий. Но это — исторический, а не политический ответ. Ельцин был не прав, принимая свой курс и свой политический заказ. Ельцин был не прав, навязывая его стране. Но дело не в этом. Это — уже очевидно.

Ельцин был прав в другом. Он был прав в том, что, встав на путь политической борьбы, действовал именно по законам политической борьбы. А последняя предполагает не убаюкивание себя констатацией своей исторической или конституционной правоты, а силовое отстаивание своих политических целей и своих политических интересов.

Коммунисты долго убаюкивали себя осознанием своей исторической правоты — и потеряли и власть, и остаточное влияние в парламенте. Депутаты Съезда тешили себя сознанием своей конституционной правоты — и, в большинстве своем оказались выброшенными из политики.

И те, и другие не поняли главного: правота дает право на борьбу, а не избавляет от необходимости ее вести. Если считаешь, что ты прав, это не значит, что неправый сдастся тебе на милость и не бросит против тебя танки. Это значит, что ты должен вызвать танки и раздавить врага.

А когда руководителям обороны Белого Дома в сентябре 1993 верные конституции военные предложили привести танки и "к вечеру закрыть Верховный Совет броней", ответ был: "Ну что вы, это же кровь может пролиться"[1].

Источник: Apn.ru