Обыватель — существо жалкое, но очень вредное

В начале этой статьи обрисую ситуацию, знакомую, наверное, многим моим соратникам-коммунистам. Допустим, в вашем городке грядет повальное сокращение рабочих на единственном действующем предприятии. Вы, готовясь к протестному митингу по поводу массового увольнения людей, обращаетесь к своему другу детства, работающему на этом же заводе. С возмущением рассказываете ему о преступном намерении властей, просите привести на митинг товарищей, но в ответ неожиданно слышите: «А я на ваш митинг не приду и вообще бороться никогда не буду. Я политикой не интересуюсь!»

Эти слова вас ошеломляют. Друг детства, с которым вы читали одни и те же советские книжки, писали в школьных сочинениях о готовности совершить подвиг во имя Родины, оказался безразличным человеком. То, что с такой болью воспринимаете вы, его попросту не задевает. Он уходит, и на брошенный вдогонку вопрос, что будет делать, если уволят его самого, с бравадой отвечает: «Искать другую работу!» Он уходит, а вы стоите, не в силах сдвинуться с места, ибо ничто так не ранит, как непонимание близких людей, их равнодушие там, где должны быть негодование и действие.

После контрреволюционного переворота 1991 года, когда в Украине воцарились петлюровщина и бандеровщина одновременно, произошла еще и величайшая ломка межличностных отношений. Друзья, коллеги, супруги, родственники из-за разности политических взглядов стали непримиримыми противниками, а то и врагами. Но этот ваш друг детства не примыкает ни к белым, ни к красным. Он отмежевался от политики вообще и хочет просто жить, радоваться, любить. Вполне нормальные желания, отчего же тогда горечь в вашей душе неотвратимо превращается в презрение к близкому человеку, в отчуждение от него? Ответ прост: ваш друг — обыватель. Другими словами — мещанин, бюргер, филистер.

«Обиватель — людина, позбавлена широких суспільних поглядів, що живе дрібними, міщанськими інтересами», — читаем в Академическом толковом словаре украинского языка (1970–1980 гг.).

И удивляемся: почему же тихий, сосредоточенный на личных заботах обыватель, вызывал и вызывает такую резкую, уничижительную критику со стороны лучших умов человечества?

«Самое раскаленное место в аду предназначено для тех, кто во времена великих моральных испытаний хранил преступный нейтралитет», — писал Данте. «Страшнее Врангеля обывательский быт», — утверждал Владимир Маяковский. «Бойся равнодушных!» — предостерегал польский писатель-антифашист Бруно Ясенский. А Максим Горький характеризовал обывателя в «Заметках о мещанстве» так: «Жалкое существо, и, если б оно не было так вредно, о нем не следовало бы говорить, но о нем необходимо говорить больше всего, как это ни противно».

«В студенческие годы, читая Гейне, например, его «Путевые картины», я удивлялся тому, с какой неистовостью поэт обрушивался на немецких филистеров, давая им убийственные характеристики и разоблачая их ничтожество, — пишет уже наш современник Олег Арин.

Мне казалось, что они не стоят того, чтобы тратить на них перо и время, когда есть враги покрупнее. Но Гейне на то и гений, что он чувствовал громадную угрозу развитию общества именно со стороны филистеров. Эту истину я начал осознавать только теперь… Мне вдруг пришло в голову, что главным историческим лицом, ответственным за поражение социализма и торжество капитализма, является… обыватель».

Но разве обыватель сегодня эксплуатирует в Украине трудящихся, присвоив общественные средства производства, закрывает больницы и школы, уничтожает заводы и шахты, финансирует отряды фашистских штурмовиков? Нет, не он. Все эти преступления против собственного народа совершает правящий режим. А ведь количество руководящих страной капиталистов — это порядка 10% населения! Почему же им удается издеваться над остальными 90%? Да потому, что из этой огромной массы людей лишь 10% активно противостоят капитализму, остальные же 80% своим безразличием его поддерживают. «Бойся равнодушных, — уже в который раз повторим слова Бруно Ясенского, — они не убивают и не предают, но только с их молчаливого согласия существует на земле предательство и убийство».

Приведенное выше процентное соотношение взято из книги современного украинского публициста, лауреата премии ЦК КПУ им. Я. Галана Феликса Горелика — антиучебника «Я люблю тебя, Советский Союз. Правда против лжи».

«Люди делятся на классы по их отношению к собственности на средства производства, — пишет Феликс Горелик. — Но есть еще одна градация — это деление людей по социально-психологическому складу личности: альтруисты, эгоисты и эгоцентристы». Кстати, в свое время подобные мысли высказал и украинский советский писатель Григор Тютюнник: «Людство знає теорію і практику класової боротьби. Це відкриття велике. Але воно ще не знає ні теорії, ні практики боротьби з обивателем, бо це не клас, не конкретно визначена суспільна одиниця, а соціальний тип».

По утверждению Феликса Горелика, альтруисты (10%) — это люди, борющиеся за утверждение в обществе идеи социальной справедливости (коммунисты и их приверженцы), эгоцентристы (10%) — хищники, любой ценой стремящиеся к власти и богатству (капиталисты). А вот остальные 80% сочетают в себе и черты труженика, и черты потребителя. В СССР, в начале 90-х годов, прельстившись западным «обществом потребления», данные массы выступили как обывательские и своим равнодушием открыли капиталистам дорогу к власти.

Очень точно сказал об этом украинский публицист Георгий Вишневецкий: «На вопрос о том, как мы позволили развалить свою страну, лишиться основного смысла своей жизни — ответ есть. Дело только в самих нас. Задолго перед развалом Советского Союза общество уже не было обществом советских людей, имевших целью строительство и формирование ясных человеческих отношений. В души вползла и стала разлагать их пошлая жлобская обывательщина…»

В советские времена заслужить звание обывателя считалось позором. Школьники всех поколений любили горьковского Буревестника, а никак не глупого пингвина, который «робко прячет тело жирное в утесах».

Но начиная с 60-х годов классовое самосознание постепенно начало заменяться потребительским. Раны войны были залечены; понятия «капиталист», «куркуль», «эксплуатация» остались только в книжках. Люди стали стремиться не к прекрасной мечте построения коммунизма, а к личному материальному благосостоянию, у которого, как известно, нет предела. Под громкое звучание песни «Раньше думай о Родине, а потом о себе» полз и гадкий мещанский шепоток: «Своя рубашка ближе к телу». Рабочий класс, бывший гегемоном пролетариата, сливался с обывательской массой, которая становилась все больше и больше.

Появился этакий «вариант суперпаразита, который каким-то образом умудрился вырасти внутри советской системы, паразита, не желающего интересоваться ничем и ни за что не желающего отвечать. Пока этот паразит был маленьким, за него все решало старшее поколение, то самое, выращенное Сталиным и прошедшее войну, способное брать на себя ответственность за все, что оно видит вокруг, способное создавать и строить, защищать и покорять, творить и мечтать. И когда это поколение ушло, выросший паразит оказался неспособным не только защитить свой маленький теплый и спокойный мирок, но даже понять, что же, собственно, происходит, когда его мир стали разрушать те, кто уже осознал себя Паразитом с большой буквы и желал подчинить себе все вокруг» («Розовый сон сов­ка: «Хочу в СССР»).

Я помню, как столкнулась с мещанами в своем городке в начале 80-х. Мы, школьники, в парадной форме, с цветами в руках, стояли вдоль дороги, по которой на площадь Славы должны были пройти парадные колонны ветеранов. Вслед за ветеранами шли рабочие, колхозники, педагоги, медики, служащие. И вот как только колонна поворачивала на центральную улицу, где многие жители получили квартиры в новых пятиэтажках, от демонстрантов всегда отрывались несколько человек, которые стремились поскорее юркнуть в свои подъезды. Эти людишки с растопыренными в стороны руками (страх перед «начальством») сзади очень напоминали «глупых пингвинов» и вызывали омерзение. Я уже тогда понимала их нехитрый расчёт: утром придти к своему учреждению, показаться на глаза руководителю, а затем на полпути улизнуть из колонны домой. Они не доходили до Вечного огня всего несколько метров, не стояли перед ним в скорбной минуте молчания, не возлагали цветы. Им не хватало каких-нибудь полчаса для того, чтобы почтить память земляков, отдавших за них жизни. Эти «пингвины» были обывателями, спешащими на свои дачи сажать свою картошку. Собственное мелкое благополучие было для них важнее праздника Великой Победы и ее героев.

Развал СССР подобные мещане восприняли как свободу от общественной жизни и политики. Свободу от Родины. Сегодня это слово почти исчезло из их лексикона.

Буржуазная власть, как раз и утвердившаяся за счет обывателей, позволила им то, к чему они так стремились: заниматься исключительно личной жизнью — дом, семья, дача, покупки. Все, что выходит за рамки этого, их категорически не волнует. Ни то, что Украиной сегодня управляет чиновничье-уголовный конгломерат, ни смертельные (в том числе и для них) угрозы, таящиеся в добыче сланцевого газа, продаже земли, медицинских «реформах», наступлении фашизма, ювенальной юстиции. Ведь, по определению Максима Горького, «основные ноты мещанства — уродливо развитое чувство собственности, всегда напряженное желание покоя внутри и вне себя, темный страх пред всем, что, так или иначе, может вспугнуть этот покой».

Бесконечная мышиная возня по обустройству и переустройству собственных квартир и дач для мещан сейчас важнее, чем, например, угроза продажи украинской земли.

«Ты знаешь, — сказал мне как-то один мой земляк, милейший такой мужчина, большой любитель комфорта, — я бы тоже себе кусочек землицы прикупил. Помнишь ту ложбинку у дороги, ведущей к мельнице?»

К чему приведет торговля нашими «ложбинками», этот человек даже не подозревает.

«Политически обыватель совершенно безграмотен. Он не читает книг ни про «политику», ни про «экономику»», — пишет Олег Арин. — Причем по двум причинам: одна — вовлечение в общественную жизнь отрывает его от несметных дел насущных. Другая, более важная причина: участие в политике предполагает необходимость что-то читать, в чем-то разбираться, куда-то ходить, против кого-то выступать. Все это хлопотно и небезопасно. Обывателю может даже и не нравится эта власть, но он не будет с ней бороться. Его хата с краю. При этом он сошлется на возраст, на здоровье или на то, что «все равно ничего не изменишь».

Косность и ограниченность обывателя может свидетельствовать о его необразованности. Но сейчас в Украине огромное число обывателей, имеющих дипломы о высшем образовании. Эти люди остановились в своем развитии еще в начале 90-х, когда перестали заниматься самообразованием, мыслить и анализировать происходящее в стране. В результате их прошлые знания превратились в труху, а нынешние — искривленные, словно саксаул.

Дискутировать с подобным мещанином очень тяжело. Свои абсурдные суждения он гордо называет «власною думкою», и любые разумные доводы воспринимает в штыки.

«Лютой злобой отвечает обыватель на желание вторгнуться в его эгоистичный и трусливый мирок. А еще большей злобой — на любой призыв к душевному порыву к сопереживанию, к борьбе за высокие общественные идеалы», — отмечал Георгий Вишневецкий.

Личное мнение для эгоистичного, не располагающего научными доводами обывателя «ценно» уже тем, что оно принадлежит именно ему. Поэтому он так любит плюрализм — демагогическое «право» каждого иметь собственное мнение и выдавать его за истину.

Таким образом, мещане способствуют развитию буржуазной демагогии, уравнивают невежество и знание, правду и ложь. В результате общество теряет Истину, которая может быть только ОДНА, причем доказана научно, а вместе с ней лишается и нравственных ориентиров — залога собственного выживания. Так что все эти «добродії», кичащиеся своей «поміркованістю», дали возможность капиталистам развалить Советский Союз и позволяют сегодня добивать Украину.

Сами они тоже страдают от капитализма, но предпочитают не противостоять, а постоянно приспосабливаться к его реалиям. Мещанство, по определению Максима Горького, «хотело бы жить спокойно и красиво, не принимая активного участия в борьбе, его любимая позиция — мирная жизнь в тылу наиболее сильной армии».

Но скажи этим «мирным», что именно на их совести все трагедии, случившиеся с украинским народом за годы буржуазной «независимости», что это с их молчаливого согласия и сегодня продолжают гибнуть люди и уничтожается страна, — они сильно возмутятся.

«Вы, коммунисты, очень агрессивные, — заявил мне в ответ дипломированный обыватель, которого я обвинила в социальной пассивности. — Допусти вас к власти — начнете убивать (!) тех, у кого большая зарплата».

Слушая подобные бредни, которые всегда произносятся с большим апломбом, понимаешь, как глубоко прав Олег Арин. Он пишет: «Обыватель — это опора режима, опора нынешнего капиталистического строя. Это тот самый электорат, который проголосует за любого человека от власти, абсолютно не понимая последствий ни для страны, ни даже для себя. Такова их природа, порождаемая капиталистическим обществом… Они — болото, точнее тина, обволакивающая все общество своей беспросветной тупизной. Именно обыватель, формирующий социальное явление обывательщины, представляет собой фермент разложения всего общества, он становится катализатором интеллектуальной деградации».

— Да не может такого быть, чтобы в наши дни люди вскидывали руки в фашистском приветствии «Хайль!» — возражала мне знакомая женщина, «вообще не занимающаяся политикой». — То они, наверное, машут «пока-пока»…

Такая простота наших сограждан не просто хуже воровства — она сегодня дает возможность фашистской язве расползаться по телу Украины.

Да, мы не сумели дать отпор внутренним оккупантам в первые годы порабощения. Но, по мере пробуждения народного самосознания, противостояние власти и трудящихся в Украине перерастает в классовую борьбу. «Нейтральная» полоска, на которой так уютно устроились наши мещане, становится все более узкой. Балансируя на ней, обыватель неизбежно задумается: как же ему быть?

Универсальный ответ на этот вопрос дал еще Тарас Григорьевич Шевченко: «Учітеся, брати мої, думайте, читайте». Если обыватель, внемля словам Великого Кобзаря, начнет «учитися, думати, читати», то, в конце концов, станет личностью и начнет противостоять капиталистическому режиму.

Противостоять в одном строю с людьми, чья точка зрения была высказана здесь: «За счастье надо бороться! Хочешь жить в счастливом обществе? Вставай и борись за него! Делай все, что нужно для его победы! Жертвуй собой, если это потребуется! Само оно не придет и никто его на блюдечке с голубой каемочкой не принесет… Нет больше тех, кто мог бы его принести. Есть только ты и такие, как ты. У тебя нет иного выбора, как быть сильным. Да, на этом пути ты можешь погибнуть. Но это не обязательно, ты можешь и выжить — борясь, у тебя все-таки есть шанс! Но ты точно погибнешь, если будешь сидеть и ныть. Но если даже ты погибнешь, то выживут другие, те, ради кого ты боролся. Ибо только так, борясь друг за друга, и можно добиться победы!»

Любовь ГОЛУБЕВА, Украина